Варанаси, город Шивы

Лариса Саенко

Увидеть священный Варанаси — самый древний город на земле, по легенде возведенный могущественным богом-разрушителем Шивой, город пяти тысяч храмов, город святых и нищих, — и умереть здесь. Об этом мечтает каждый истинный индус, уверенный в том, что только отсюда, с пеплом погребальных костров, преданных водам священного Ганга, идет прямой путь на небеса.

«Вот именно отсюда и лежит прямая дорога души на небо, без всяких мучений и перерождений. Каждый хотел бы умереть здесь», — размышляет вслух Тараджит, глядя в ночное небо Варанаси.

Небо над древним городом увенчано полумесяцем с загнутыми кверху концами острого серпа.

В водах Ганга, матери всех рек, отражается пламя погребальных костров. Тараджит, подрабатывающий на туристах, стоит на ступенях — гхатах — круто спускающихся вниз. Гхаты Варанаси — самая культовая часть города. Прижавшиеся друг к другу каменные ашрамы живут каждый своей жизнью. Здесь молятся, обучаются земным наукам и потусторонним истинам, медитируют, играют свадьбы и умирают здесь же, в гостевых домах. Все окна этого величественного поселения, растянувшегося на километры над обрывистым берегом, выходят на Ганг, и на рассвете первыми встречают солнце, словно выплывающее из воды.

Когда на Гхаты опускается темнота, жрецы выходят на берег с ночной молитвой, вознесенной священному Гангу.

Статный служитель древнего культа под монотонный звук барабанов огнем в золоченой лампаде вычерчивает круги, разрезая мрак, развеивая веером на все четыре стороны раскуренные благовония и подбрасывая в огонь горсти цветов.

Поодаль пылают похоронные костры. Люди в белых одеждах длинными шестами пошевеливают пламя, словно поторапливая души усопших. Бренное тело обернется в пепел за три-четыре часа. А на гхатах в ожидании своей очереди уже лежат другие тела, плотно завернутые в целлофан наподобие египетских мумий. Около двухсот индусов уходят в мир иной каждую ночь с этих ступеней, погружающихся в черную воду священной реки.

Молчаливые служители похоронного обряда — домы, неприкасаемые, самая низшая каста в индийской иерархии, которой воспрещено жить по-соседству с другими. Они обитают в тесных кварталах, прилегающих к Гхатам, на таких узких улочках, что в них не заглядывает солнце. И лишь король «неприкасаемых» живет в настоящем дворце, нависающем над Гангом.

«Этот дворец только с виду такой богатый, он вырос на похоронном бизнесе. Но внутри там очень бедно и просто, как в лачугах остальных неприкасаемых. Домы и не представляют, как можно обустроить жилище», — рассказывает Суреш, обитатель Гхат, признающийся, что «по глупой молодости» однажды переступил порог неприкасаемых.

Предание о душах умерших, которые вырываются из мучительного круга перерождений на этих ступенях, стало для тысячи неприкасаемых Варанаси доходным бизнесом.

«Фиксированной цены нет. Король неприкасаемых бросит на вас взгляд, оценив достаток, и назовет свою цену», — говорит Суреш.

Вязанка обычных пальмовых дров, которую неприкасаемые строго отмеривают на огромных чашах древних весов, стоит около 50$, сандала — до 200$. Возжечь погребальный костер можно лишь из священного огнища, по преданию данного богом Вишну, — и тоже за отдельную плату.

Крупные угли пламенеют в ночной мгле в каменном квадрате святилища, увенчанного трезубцем, на заднем дворе Гхат — местные жители уверяют, что пламя не угасало здесь последние десять тысяч лет. Неприкасаемые подозрительно следят за теми, кто сует нос не в свое дело, давая понять, что лучше или скрыться, или заплатить.

Рядом с погребальными кострами во мраке нависает темной мощью замок, стоящий не на фундаменте, а на могучих колоннах. Это крематорий, которому, несмотря на древний облик, всего около десяти лет: власти попытались привнести прогресс в древний обряд, построив электрический крематорий, пепел из которого также опускается в воды Ганга. Но новация, не смотря на явно демпинговую цену в 12$ при среднем похоронном бюджете в 500$, не прижилась.

«Мы народ консервативный. Кто же захочет сгореть на электричестве? В святых книгах такого нет. Да и электричество бывает не всегда. Да и пепел потом смешивают в одну кучу. Нет, костер надежней», — убеждает местный житель.

В простаивающем крематории за неимением посетителей пока разместились музыкальный центр и интернет-кафе.

Скептики, однако, подозревают в неуспехе нового дела руку домов, кровно заинтересованных в сохранении древнего обряда. Деньги не пахнут — неприкасаемые, заправляющие похоронным делом, вполне вписываются в общую коммерциализацию священного Варанаси.

На паломниках, тысячами стекающихся в древний город, не пытается нажиться только ленивый. Служители храмов Варанаси, едва освятив тебя касанием, тут же требуют пожертвований. Торг с обеих сторон считается уместным и не противоречащим религиозному экстазу. Многочисленные доброхоты немедленно протягивают руку за рупиями после нескольких добрых советов. Ночные лодочники, напоминающие Харона, навязывают тебе покупку корзиночек с цветами, уверяя, что только опустив их в воду, можно потрафить священной реке. Бредущие по пыльным улицам коровы вовсе не принесены в дар богам, а отпущены на подножный корм хозяевами — паломник всегда разделит свою пищу с этим священным животным, которого вечером останется только подоить.

Многочисленные гуру, обитающие в ашрамах, требуют не только беспрекословного повиновения и омовения ног, но также и немалых инвестиций за свою науку.

«У нас таких гуру на каждом шагу. Но мы, местные, говорим, что в Варанаси сейчас есть только три настоящих гуру — твои мать, отец и учитель», — говорит Радж Брамачандра, гостиничный таксист, в прошлом служитель храма. Днем он водит такси, а по вечерам совершает молитвы в одном из здешних ашрамов, совмещая таким образом материальное с духовным.

По его словам, и толпы неопрятных нечесаных нищих возле храмов, которые тянут свои медные плошки за подаянием, — тоже новая разновидность бизнеса.

«Настоящие нищие сидят на одном месте и ничего не просят. Мы их знаем и подаем. „Туристические” нищие просто зарабатывают себе на жизнь», — объясняет таксист.

Даже ночные молитвы жрецов, с их огнями и заклинаниями, как выяснилось, еще одно коммерческое новшество древнего города — ритуальное шоу всего каких-нибудь пять лет заказывает и финансирует одна из известных групп отелей, желая привлечь еще больший поток туристов, зачарованных «древним обрядом».

На рассвете тысячи индусов стекаются в Гхаты, чтобы совершить ритуальное омовение, очистившись от мирского и греховного.

«Лучше всякого лекарства помогает. Омоешься водой — и голова совсем другая, а пропустишь день — и сознание неясное», — говорит молодой человек по имени Умиш, бедра которого обернуты белым покрывалом.

Солнце обнажает то, что скрывала ночь — илистое дно священной реки с мутноватой водой, вязанки пожухлых цветов и тарелочки из листьев с догоревшими свечами, пробки и окурки, прибитые волной к берегу. В Ганге резвятся мальчишки, обнимая священных коров, тут же ищущих спасения от жары. По ступеням среди экзотического вида паломников бродят собаки и выводки длинноухих козлов.

«Мы не можем сказать, что вода грязная — ведь Ганга это священная наша мать. Но все стоки из города действительно спускаются сюда», — констатирует Умиш.

Жара безжалостно опускается на священный каменный город, жизнь которого струится на тесных улицах с тянущимися телегами, гружеными бананами и кокосами, тарахтеньем мото-рикш, здесь крутят педали бесконечные потоки велосипедистов и вздымают пыль мотоциклы, на которых обычно восседает пестро наряженная средняя индийская семья. В этом потоке неведомо куда бредут коровы, а пешеходы самым неожиданным образом выскакивают из-под ваших колес.

В это время на раскаленных солнцем ступенях, ведущих к Гангу, мужчины в белых одеждах, согласно традиции, обривают головы перед тем, как предать огню своих умерших близких. Они верят, что души отсюда попадают прямиком на небеса.

Источник: http://rian.ru/